Монолог скромного человека

(Олег, один из персонажей серии «Кратер»)

Мы с Егором в институте познакомились. И с Лехой тоже. И с другими хорошими ребятами. Мы все разные были, но объединяла нас любовь к физике.

Институт наш назывался Московский Физико-Технический Институт (МФТИ). Кто в те годы жил в СССР знает, что это был самый желанный для тех, кто хотел заниматься наукой. Поэтому конкурс на поступление туда был самым высоким – до тридцати человек на место. Самые лучшие из выпускников школы шли туда.

В нашей группе четырнадцать из шестнадцати человек получили золотые медали по окончании школы. Таких принимали во все институты без экзаменов. А вот в МФТИ им надо было тоже сдавать математику письменно и устно, физику письменно и устно и сочинение по русскому. И еще собеседование с приемной комиссией. Очень высокие требования были.

Я, когда узнал, что меня приняли, чуть не расплакался от неожиданности. Я ведь не очень хорошо сдал вступительные экзамены. Меня, наверное, собеседование спасло. Потому что я очень хотел заниматься физикой и много читал о ней, учил и думал. И на собеседовании меня спросили именно об этом – о моей мечте. Я вообще-то не люблю о себе говорить, стесняюсь – воспитан так. Но во время собеседования меня как будто понесло. Не знаю почему. Разволновался, конечно.

А тут один ученый из комиссии так по-доброму ко мне обратился, как будто мы с ним давно знакомы были. Ну, я и открылся ему. А они, как я теперь понимаю, искали фанатов науки, а не просто тех, кто хорошо учился и задачи натаскался решать. А может быть я просто понравился им. Ну, не знаю. Только в результате этого я и до сих пор чувствую себя как бы обязанным оправдать их доверие и сделать в науке что-то полезное.

Трудное это дело, однако, внести свой вклад в науку. Тут толковых ребят и без меня хватает. Да я, собственно, и не считаю себя особенно толковым. Я выносливостью беру. Все время учусь, больше всех. Меньше других сплю, почти не развлекаюсь. Так всегда было. И в институте тоже. Егор, например, или Леха, они просто на лету схватывали, почти не учились. Правда и оценки у них были хуже моих. Но они все время книжки художественные читали, стихи сочиняли, песни пели под гитару, в кино ходили, в театр, на концерты – жили в свое удовольствие, одним словом. А я пахал все это время. Хорошо еще, что характер у меня такой – независтливый. А то просто извелся бы.

Но и они меня не обижали, хотя и подсмеивались над теми, кто “берет науку задом”. По отношению к учебе они всех делили на “посыльных” (тех, кто посылает учебу подальше и живет активно вне учебы, как они), “копателей” (тех, кто любит задавать вопросы, но не становится от этого более знающими), “рабов” (тех, кто много учатся, посвятив себя науке), и “сталкеров” (редких талантов, которые по полю науки идут интуитивно, работают мало, но глубоко все понимают и достигают замечательных результатов; этот миф довольно популярен среди молодежи). Себя они, конечно, считали сталкерами, но называли посыльными. Меня они относили к рабам.

Но они были добрыми друзьями. Егор, правда, мог сказать что-то колкое ради хорошего словца и обидеть, того не желая. А вот Леха гораздо лучше чувствовал состояние других и всегда очень сочувствовал. Мы с ним все шесть лет в одной комнате прожили и не пытались расселиться по комнатам на одного, несмотря на то, что из-за Лехиной доброты у нас в комнате почти каждый день собиралось много народа и мне приходилось проводить в библиотеке больше времени, чем у себя в комнате.

Да и все ребята были неплохими. И девушки тоже. Их было совсем немного – всего двое на шестнадцать человек группы. Все были на удивление дружелюбны. А ведь каждый носил в памяти титул школьной звезды. Все были победителями многих школьных олимпиад. А Егор еще к тому же был призером страны по легкоатлетическому десятиборью и на гитаре играл и пел неплохо. Леха хорошие стихи сочинял и почти на память знал стихи всех времен и народов. Не то что я – ни спорта, ни слуха музыкального, ни стихов или танцев – только одна учеба и то с трудом.

Тружеников не замечают. Всем блеск подавай, умение на лету схватывать, не напрягаясь. Как это несправедливо все-таки, что у нас уважают за способности и таланты, полученные человеком случайно, от рождения, и делается это еще до того, как они достигли чего-то сами. Восхищаются их видом, легкостью их суждений, уверенные, что именно такие лихачи и могут пробиться к новым горизонтам.

А тех, кто добивается всего своим горбом, начинают хвалить и замечать гораздо позже и только если им удается по крупицам собрать заметные результаты. И то все удивляются, как такому неспособному все это удалось. Повезло, наверное.

А если несостоявшиеся гении ничего не принесли, то их оправдывают, мол, ах, не повезло беднягам. А то, что эти “бедняги” не особенно напрягались, так ведь они же вон какие, красивые и яркие. Им можно.

Но я не жалуюсь. Немного коробит от несправедливости, но уж так устроено наше общество, получающее энергию от иллюзий. Всем хочется всего сразу и без труда. Никто не мечтает о небольших результатах, получаемых большим трудом. Даже библия, опора многих моралистов, говорит о добывании хлеба “в поте лица твоего” как о наказании. Так и учат детей своих.

Но, если подумать, мне тоже повезло. Я рано понял, что у меня нет особых талантов и что люди ценят других за легкость достижений. Поэтому я начал много работать и скрывать “пот лица моего.” Только самые близкие замечали это и относили меня к рабам. Но я не обижаюсь. Ведь это правда.

К концу учебы в институте, однако, мне удалось наработать столько, что ни Леха, ни Егор не могли уже со мной сравниться. Я стал самостоятельным ученым, превосходя их в глубине понимания и конкретных наработках. Моя дипломная работа была практическим вкладом в решение значительной технической проблемы.

Проявилось это уже во время практики, когда мы начали принимать участие в реальных исследованиях. Егора и Леху, как обычно, отобрали для работы в самой престижной тогда теоретической группе, моделирующей человеческое мышление. А меня посадили заниматься программированием системы жизнеобеспечения орбитальной станции. Через год, однако, мое имя появилось в списке авторов одной очень полезной подсистемы, а свой диплом я уже сделал на основе собственной работы и вскоре опубликовался как единственный автор. А они до сих пор не увидели свое имя в печати.

Так же и в команде по ручному мячу было, в которой мы все участвовали. Егор и Леха играли в центре, у всех на виду, и их крепко блокировали. А я играл по самому краю, и приносил команде столько же очков, сколько они вдвоем. Ну, конечно, никто, кроме меня, этого не отметил. А мне это еще раз подтвердило правильность моего решения работать и не показывать вида. Если стремиться не к мимолетной славе, а к долговременному результату, конечно.

Теперь уже я и степень получил и свою лабораторию. А Егор и Леха мне помогают. И я уже не замечаю какой-либо несправедливости. Потому что все стало на свои места. Я бы даже и не говорил об этом, если бы вы не спросили.